2 - Страница 26

Мобильник завизжал своей стандартной мелодией из кармана джинсов, и я глубоко вздохнула. Марина внизу, а значит мне пора покидать это место. Может быть, я вернусь; а может и нет. Кто знает.

Взяв ручку чемодана, я вытащила ключ—карту из замка двери, опустила ручку и вышла в коридор. Бесшумно шагая в сторону лифта, я чувствовала, как сердце выпрыгивает из груди.

Да, я не хочу уезжать. Пора признать эту правду. Я хочу остаться.

Колокольчик дзынькнул на моём этаже; створки раскрылись. Я обречённо вошла внутрь и нажала на кнопку первого этажа, по какой—то нелепой привычке ожидая, что сейчас в лифт впрыгнет высоченный мужик в сером костюме. Какая глупость.

Марина ждала меня на ресепшен, оформляя мой выезд и заполняя бумаги для отчёта. Я приехала сюда за счёт издательства, и это тоже была несказанная удача. Такой шанс редко выпадает таким, как я – никому неизвестным, начинающим авторам.

– Готова? – сказала она, когда я подошла ближе.

В ответ я пожала плечами и вымученно улыбнулась. Я могу сказать, что не готова, но ей ни к чему это знать. Несмотря на хорошие и достаточно открытые отношения с моим редактором, я всё равно не могла рассказать ей о многих вещах.

По пути в аэропорт она вытянула из меня некоторую информацию о продолжении книги; и твёрдо настаивала на счастливом конце для главных героев. Я пообещала ей, что попробую его написать; но не стала объяснять, почему это невозможно. Люди всегда верят в сказки, так сказала Марина, и в жизни слишком много дерьма, поэтому книги должны давать надежду. Что ж, может быть я дам эту надежду кому—нибудь, но только не себе.

Шереметьево по—прежнему был сумасшедшим домом даже в небольшом Е—терминале. Попрощавшись с Мариной, я скинула эсэмэску Джексону о времени прилёта, и побрела на стойку регистрации. Стоя в длинной очереди, я задумчиво разглядывала людей, думая – куда, от кого и к кому они летят. Они направляются домой, так же, как и я; или едут по делам? Оставили ли они в этом городе часть своего сердца или нет? Есть ли у них здесь любимые, те люди, ради которых хотелось бы вернуться?

Меня резко дёрнули за плечо и развернули. Я упала на широкую грудь и в ту же секунду крепкие объятия сжались вокруг меня. Я даже не успела моргнуть, когда знакомые губы коснулись моих, обжигая.

– Что ты здесь делаешь? Ты же обещал… – смогла выдохнуть я, перед новым поцелуем.

– Ты забыла? Я не сдерживаю обещаний, – улыбнулся Артур, подняв меня в воздух.

Я обхватила его ногами, не думая о том, что стою в очереди и вокруг меня сотни людей. Кто—то завозмущался о приличиях, но что он может понимать? Мои пальцы запутались в шелковистых волосах, пахнущих родным сладковатым запахом.

Наши поцелуи были прощальными, а от этого дикими и болезненными. Сердце пропускало удары в груди, захлёбываясь от отчаяния. Его губы сминали мои, оставляя кожу припухшей и ноющей; мои вторили им и делали то же самое.

– Я не хочу тебя отпускать, – прошептал он, наконец—то оторвавшись от меня и поставив меня на ноги, – Не хочу.

– Будь счастлив, Артур, – сказала я, одарив его грустной улыбкой, и пропустив мягкие пряди его волос через пальцы.

Он порывисто кивнул, с погрустневшим взглядом; и разжал объятия, выпуская меня из своих рук. Я отступила на шаг, чуть покачнувшись и взялась за ручку своего чемодана. Очередь немного переместилась, на моём прежнем месте появились новые люди и мне снова пришлось встать в конец. Артур всё ещё стоял рядом.

– Иди, – я качнула головой в сторону выхода, – Не нужно было приезжать.

– Кира, я…

– Иди, – настойчиво попросила я, мягко толкнув его в грудь, – Уходи.

Он медленно двинулся назад, продолжая смотреть на меня. Я видела, как он сжал кулаки, когда я подала свой билет в окошко регистратору; как сжались его челюсти, когда я положила свой чемодан на ленту. Он наблюдал за мной всё время, до тех пор, пока я не скрылась в стеклянных дверях зала ожидания.

Посадку объявили через пятнадцать минут, и я уныло побрела к воротам. Едва я ступила на борт самолёта, вяло улыбаясь в ответ на родную эстонскую речь, я прошла к своему месту и села напротив иллюминатора. Табло «Пристегнуть ремни» горело до тех пор, пока самолёт не набрал достаточную высоту, и очертания огромного города не скрылись под облаками. Я не стала отстёгиваться, просто прислонилась виском к прохладной стене кабины и закрыла глаза.

7

Влажный воздух давил на меня, как автомобильный пресс. В Таллинне было дождливо и пасмурно; сырость пробиралась даже через мощную вентиляцию. Мой чемодан появился ярким пятном на багажной ленте; и я глубоко вздохнула, наблюдая за тем, как он медленно ползёт в мою сторону. Какой—то мужчина помог мне поставить его на пол, и я отблагодарила его лёгкой улыбкой и кивком головы.

Едва двери в главный зал аэропорта, носящего имя бывшего эстонского президента Леннарта Мэри, распахнулись, я уставилась на толпу встречающих людей. Мои глаза нашли в ней знакомый серебристый отблеск, и сердце пропустило пару ударов.

Джексон стоял чуть поодаль, спрятав руки в карманы лёгкой белой ветровки и кусая губы. Как только наши взгляды встретились, он улыбнулся и на его щеках появились забавные ямочки, которых мне так не хватало. Я рванула вперёд, но меня остановили металлические перила. Ничего не видя, кроме светло—серых глаз, я расталкивала идущих людей своим чемоданом и собой, пока не вышла в зал и не оказалась прямо перед ним.

– Киса, – прохрипел он, вытаскивая руки из карманов, и протягивая их ко мне.